Мистер Холмс / Mr. Holmes (2015) Великобритания, США

Режиссёр: Билл Кондон

Сценарий: Джеффри Хэтчер, Артур Конан Дойл, Митч Каллин

В ролях: Иэн МакКеллен, Лора Линни, Майло Паркер, Хироюки Санада, Хэтти Морахэн, Патрик Кеннеди, Роджер Аллам, Филип Дэвис, Фрэнсис де ла Тур и другие.

Аж два с лишним года назад один известный видеоблогер рекомендовал своим подписчикам этот фильм, а я кивнул головой, поставил «Мистера Холмса» в массу лент, ожидавших своей очереди на просмотр, замотавшись, успешно забыл и вот только сейчас вспомнил. Да, знаю, нехорошо с таким фильмом так поступать. Всё-таки у нас здесь явно заслуживающая внимания фантазия на тему того самого, только не полного сил, а здорово постаревшего Шерлока Холмса, не требующий представления Иэн МакКеллен и история с достойным смыслом для всех возрастов. И раз такое дело, исправляюсь!

Spoiler:

На первый взгляд «Мистер Холмс» кажется одной из великого множества вариаций на ту самую беспроигрышную тему для семейных фильмов, где юность встречается со старостью, чтобы, пережив вместе какие-то драматические события, подтолкнуть друг друга к пониманию чего-то важного. И в общем-то так оно на самом деле и есть, но в тоже время не всё так просто. Потому что… Помилуйте, дамы и господа, леди и джентльмены, разве может быть просто, если перед нами сам Шерлок Холмс? В конце концов, всё будет элементарно, но сначала нужно разобраться в фактах.

Давайте вспомним любой из нами прочитанных рассказов Артура Конан Дойля о знаменитом сыщике Шерлоке Холмсе. А теперь промотаем несколько десятков лет вперёд и вот он снова перед нами, но уже совсем не тот, каким был когда-то. Верный друг, доктор Ватсон женился и уехал, оставив Холмса в одиночестве.



Поначалу всё было не так уж и плохо. В конце концов, гений дедуктивного сыска давным-давно не юноша, а взрослый, самостоятельный человек. Но в один из дней дело, за которое он взялся, перевернуло его жизнь.



И вот ему уже девяносто три года. Натренированная за всю жизнь память сбоит и рассыпается в прах, теряя вместе с мелочами что-то очень важное. Вслед за памятью выходит из-под контроля и тело. Трость превращается из аксессуара, существующего исключительно эстетики ради, в жизненную необходимость. Даже встать с кровати сложно, потому что запросто можно упасть, да так и остаться на полу. Конец уже близок и ничего с этим не поделаешь. Запертый в одряхлевшем теле Шерлок мог бы, наверное, и с ума сойти, если бы не маленькая личная пасека и Роджер — сынишка домработницы, проникшийся пчеловодством вслед за своим кумиром, прославленным книгами доктора Ватсона.



Так и прожить бы старику свои последние деньки, но судьба трясёт за плечо. Неизвестно от чего на пасеке начинают гибнуть пчёлы. Роджер находит в укромном уголке дамскую перчатку, которая будит едва-едва уловимые, но, кажется, чрезвычайно важные воспоминания. А домработница тем временем ищет для себя и сына место с большим окладом и большей перспективностью. Во что бы то ни стало Шерлоку нужно торопиться, прояснить прошлое, вспомнить своё последнее расследование, чтобы успеть поселить мир в своей души, а затем ещё и наставить мальчика на верный путь своим восстановленным из руин жизненным опытом.



На самом деле, если бы не солнечный лучик юности, то есть Роджер в исполнении Майло Паркера, фильм мог бы получиться куда более тяжёлым и мрачным. Всё-таки одно дело, когда от боли в суставах, нарастающей слабости и деменции, то есть старческого маразма страдает ничем особо не отличившийся обыватель, совсем другое, когда через всё тоже самое проходит гений! Гений, ум которого до того в мгновение ока улавливал, воспринимал и оценивал мельчайшие, недоступные другим детали, а затем молниеносно делал шокирующие и поражающие других выводы.

Но какой смысл рассуждать о том, что могло бы быть, если Холмс и в книгах, и с экрана говорит о том, что предпочитает любым фантазиям факты? В этом фильме факты обретают особую ценность! Потому что оказывается, что Ватсон в своих книгах знатно исказил и приукрасил всё, что было, чтобы в глазах публики его друг стал сияющим харизмой героем. И пока литературный самоотверженный гений сыска будет жить своей жизнью в воображении публики, настоящий Холмс будет тихо, без шума и пыли, вести дела. А затем, столкнувшись с деменцией, схватиться за соломинку и совершит путешествие в Японию, чтобы на окраинах испепелённой атомной бомбой Хиросимы попытаться найти колючий ясень. Потому что ничего другого, кроме регулярного приёма маточного молочка и сока с таким трудом добытого растения, зависшему над краем пропасти старику уже не остаётся.



Погодите минуточку! Писатель искажает реальный в рамках сценария образ, на фоне этого вымысла царствует фирменная британская строгая утончённость, зеленеют аллеи лондонских парков и холмы в сельских просторах, а за ними открывается целый мир, израненный, обожжённый огнём фугасными бомбами и пламенем цепной ядерной реакции. Личная драма человека, построившего свою угасающую жизнь на нерушимых и неопровержимых фактах, обретает совсем иной масштаб и смысл!

Неужели написавший «Пчёлы мистера Холмса» Митч Каллин и снявший экранизацию Билл Кондон вложили в свой труд в том числе посыл о важности передачи от уходящего поколения молодым людям неискажённой, никак и никем не приукрашенной памяти о делах минувших дней? Ого! Или это мне только кажется? Тем более что, отправившись с запада на восток и обратно, фильм возвращается к осмыслению поднятых из глубин памяти чувств, едва не ставших прахом под натиском болезни.



Факты важны и необходимы. С этим никто не спорит. Но прав ли тот, кто всегда, везде и во всех случаях без исключения держится мёртвой хваткой за холодную объективность? В один из дней никто не сможет разобраться в сложной ситуации без суровой буквы закона и жестокой правды, но уже завтра всё тоже самое изуродует судьбы, прольёт кровь, а затем ещё и породит невыносимое одиночество. И что будет с человеком, который подчинит всю свою жизнь до последнего вздоха холодной логике? Найдёт он в своём выборе своеобразное счастье или, в конце концов, на склоне лет, когда придёт время собирать камни, всё его существо заполнит тоска и стыд от того, что в своё время не прислушался к чувствам. Ничего нового и в тоже время перед нами один из тех посылов, что на все времена!

И что в итоге выходит? В итоге выходит фильм о беспомощной старости, и безудержной юности, о горечи сожалений перед краем бездонной пропасти и о надежде на светлый путь того, кто только-только готовится выходить в жизнь, приняв эстафету у прошлого. Тяжёлый и вместе с тем уютный, тёплый и светлый фильм. Оттолкнуть «Мистер Холмс» может разве в том случае, если вы представляли себе последние дни живого образа дедуктивного метода иначе. Настолько иначе, что картина старческой деменции, реставрация воспоминаний о не случившихся отношениях вместе с ролью доброго и мудрого дедушки ни в какую не стыкуется с картиной в вашей голове. Если такие дела имеют место быть, возможно, стоит сберечь стандартные час с сорока минутами и нервы. Но лучше всё-таки дать фильму шанс, а там уж как пойдёт.

Фрэнк Маккорт, «Прах Анджелы» (1996)

За знакомство с этой книгой я должен благодарить роман Филиппа Майера «Американская ржавчина» и человека, который позже навёл меня на автобиографический роман Маккорта. А дело всё в том, что после того, как я прочитал о событиях в опустевшем после банкротства завода городке Бьюэлл, мне захотелось найти что-нибудь ещё об американской бедноте. Захотелось мне так в том числе потому, что Майер здорово перемешал социальную драму с психологической, а затем ещё добавил в общий котёл своеобразный детектив.

Результат, конечно, вышел добротным и складным, но основа, от которой Майер начинал книгу, жизнь низов общества, людей, вынужденных каждый день сводить концы с концами, осталась словно бы недосказанной. Зато после воспоминаний Фрэнка Маккорта пусть и не об американской, а об ирландской бедноте я уже ни за что не скажу о том, что тема не раскрыта! Потому что раскрыто всё так, что кому-то, возможно, даже покажется чересчур. Хотя на самом деле книга написана таким образом, чтобы ужаснуть, но в тоже время и сгладить негатив позитивом. Как это так? Сейчас расскажу.

Spoiler:

Если кто из читающих эти строки помимо вымышленных драм, мелодрам, фантастики и прочего открывал для себя книги воспоминаний и мемуаров, тот знает как по разному один, другой, третий автор описывал свою жизнь. Радости и беды, дружба и любовь, мечты и призвание, которому были посвящены дни и ночи, а также победы и горькие поражения. Страницы одних книг полны воспоминаний и родившихся уже в настоящем мыслей, описанных с ощутимой сухостью, в основном привлекающей внимание узкой аудитории тех, кому интересна личность автора, его работы или пережитые им события. А вот под другой обложкой человек оживил перенесённые на бумагу картины своего прошлого, оживив происходящее яркими описаниями, оригинальными метафорами, а затем ещё приправив уместным юмором. При этом совершенно не обязательно, чтобы взявшийся за перо был профессиональным писателем. Потому что талант рассказчика может дремать и просыпаться даже в тех людях, профессия и образ жизни которых далёк от нивы драматургии.

Вот книга Фрэнка Маккорта как раз из таких! Во многих отзывах люди ужасались беспросветной нищете, в которой Фрэнк провёл всё своё босоногое, голодное и чумазое детство с юностью. А всё потому, что в один из дней аккурат перед Великой депрессией, в городе Большого яблока, то есть в Нью Йорке непутёвый Мэлаки Маккорт с севера Ирландии поставил в интересное положение совсем ещё молодую девушку Анджелу Шихан. Времена тогда были совсем не те, что ныне, да и с роднёй обесчещенной женщины шутки были плохи. Они ведь тоже были ирландцы, только уже не с севера, а с юга! Как бы там дела пошли, если экономика не разоряла бы карманы и банки, а наоборот крепла с каждым днём, это уже тайна великая. Но что было, то было, и поэтому поплыла молодая семья, посланная родней под зад коленом, из штатов в Ирландию, в родной для Анджелы городок Лимерик.

Помыкавшись по родне, живущей уже не в штатах, а в славной, зелёной, измученной подлыми англичанами стране, пара с нагрузкой из четырёх детей заселяется в порядком прогнивший двухэтажный дом, с протекающими в дождливую погоду стенами. Дело уже дрянь, но по закону подлости не где-нибудь, а именно рядом с домом располагается единственный на весь закоулок туалет, да ещё и конюшня поблизости исправно вносит вклад в ароматизацию жизни. Бежать бы Маккортам из такого местечка. Но куда? Некуда!

Если в кармане ни единого гроша и малые дети на руках, где угодно поселишься, лишь бы хоть какая-нибудь крыша над головой была. Угол-то свой нашли, но ничего хорошего из этого, конечно, не выходит. Ласковый отец, любящий и нежный муж, пламенный патриот славной, веками угнетаемой Ирландии Мэлаки Маккорт снова и снова уходит из дому, чтобы работать и получать зарплату или пособие по безработице, а потом возвращается глубокой ночью, окутанный облаком перегара, потому что душа болела и утешения хотелось, а тут как раз деньги на руках и паб рядом.

Уже тяжело, но ещё тяжелее, когда вот в таких вот условиях, несмотря на все распри в семье, которая и так уж немаленькая, рождаются, а затем, пожив на белом свете каких-нибудь пару лет или даже пару недель, умирают дети. Умирают от пневмонии, которую заметили, когда было уже слишком поздно, а затем и вовсе по неизвестным причинам. Вечером живой был малыш, а по утру уже холодное тельце.

Сейчас кто-то из читающих эти строки наверняка решил не читать эту книгу. Потому что даже от краткого описания происходящего становится тяжко и больно, а уж, если всё-таки решиться отправиться через бумажные или электронные страницы в то время, на ту самую улочку и в тот самый дом, будет и вовсе невыносимо. Только я бы не советовал торопиться. Потому что, если бы Фрэнк Маккорт стал рассказывать о своём детстве с позиции взрослого человека, книга могла бы выйти в свет гораздо более тяжёлой, мрачной, грязной, мерзкой и давящей. В общем «Прах Анджелы» было бы невозможно читать без погружения в депрессию и слёзы от начала до конца.

Что сделал Маккорт, чтобы облегчить и даже осветлить воспоминания о том, как он жил и выживал одновременно? Взял, да рассказал обо всём, что память сохранила, от лица того ребёнка, каким тогда был. Открываем книгу, читаем первые страницы и знакомимся с совсем ещё маленьким, всего-то четыре году от роду, названным в честь святого из Ассизи Фрэнсисом Маккортом. С безработными отцом и матерью, трёхлетним братом и годовалыми близнецами ему уже приходиться туго, а тут ещё взрослые, которые только и делают, что разбираются с кучей непонятных проблем, то и дело выражаясь странными словами. И хоть бы кто объяснил, что такое «коварство», «недуг» или, скажем, «скорби»? Нет. Молчи, малый, не твоего ума дело!

Папа говорит, что я все пойму, когда вырасту. Он все время так говорит, и я хочу быть взрослым, как он, и тоже все понимать. Должно быть, здорово проснуться однажды утром и обнаружить, что ты все понимаешь. Мне хочется быть таким же, как все эти взрослые в церкви, которые стоят или на колени опускаются, молятся, и все понимают.

Время идёт и маленькому Фрэнки исполняется целых семь лет! А потом аж десять! А вот ему стукнуло четырнадцать! И он уже не ребёнок, а взрослый человек! И «скорби», с «коварством» и «недугами» уже не актуальны, потому что вместо них на повестке дня вопросы «ригидности» того «счастья», что между ног, и поиск работы, которая позволила бы накопить на мечту — билет в Америку!

Переворачиваем страницы и вспоминаем себя в возрасте, когда пешком под стол ходили. Листаем дальше и взрослеем вместе с образом, извлечённым уже пожилым, почти семидесятилетним Маккортом из своей памяти. И хотите верьте, хотите нет, но именно таким образом, благодаря описанию жестокого мира через призму детского восприятия одни трагические эпизоды становятся ещё острее и тяжелее, другие наоборот осветляются, превращаясь в трагикомедию. Именно в трагикомедию, потому что даже в самых забавных и смешных случаях о комедии в чистом виде говорить не приходиться.

Преподаватель говорит, что умереть за веру – великая честь, папа говорит, что умереть за Ирландию – великая честь, и я думаю, а надо ли хоть кому-нибудь, чтобы мы жили?

Священник долго молчит, и я думаю: уснул он там, что ли? Наконец, он говорит: дитя мое. Я тут сижу. Выслушиваю грехи бедняков. Назначаю епитимию. Дарую прощение. А мне следовало бы на коленях стоять, умывать им ноги. Ты понимаешь меня, дитя мое?

Честно говоря, «Прах Анджелы» запросто можно использовать в качестве аргумента против какого бы то ни было патриотизма и религий. Именно так. Хотя я и не могу назвать книгу воспоминаниями американца ирландского происхождения, которого в детстве учили быть достойным католиком и самоотверженным патриотом, а он подумал и вырос атеистом, либералом и космополитом.

Автор, может быть, и не радикален, а вот эмоциональные читатели запросто могут снова и ещё раз возненавидеть отцов-алкашей, патриотов-самодуров и верующих всех мастей вместе со служителями основных мировых учений, разветвлённых на легион отчаянно и упорно враждующих друг с другом течений, конфессий и сект.

Да и как не разозлиться, когда погружаешься вместе с босоногим мальчуганом в быт нищей или, по крайней мере, постоянно балансирующей на грани нищеты семьи, а на тебя со всех сторон сыплются требования и угрозы. Сказал что-то или не дай бог засмеялся в присутствии суровых тётушек? Лучше б ты молчал, желательно вечно, или вообще не появлялся на свет! Какому же приличному ирландцу нужен нахлебник от никчёмного бездаря с Севера?

Ложишься спать, отужинав коркой хлеба? Будь готов, что тебя поднимут среди ночи, чтобы ты ещё очередной раз поклялся без сомнений расстаться с жизнью за свободу страны! Да-да-да, тебе всего-то года три, может быть, четыре или пять, но ты всё равно должен, обязан доказать свою беззаветную преданность измученной веками угнетения Родине! В конце концов, того требует твой родной отец! Пусть даже он только что вернулся из чёрт его знает какого паба, оставив там всю свою зарплату или выданное государством пособие на содержание семьи.

Ты едва не умер от страшной болезни? Пришёл в себя и вздумал поговорить через стенку с девочкой из соседней палаты? Да ты хоть понимаешь как бессовестно только что опозорил распутным поведением себя, свою семью и всех, кто за тебя переживал?! Добрые люди учили тебя, чтобы ты стал добропорядочным католиком, а ты ведёшь себя, как презренный англичанин, восставший протестантской ересью против папы римского! Покайся и молись о прощении или неминуемо сгоришь в аду!

Фух! Тяжело, противно и горько. Правда, и здесь не всё так беспросветно, как кажется. А всё потому, что не раз и не два давление со стороны неспособного взять себя в руки отца, родственников и всех прочих ощутимо балансирует на грани гротеска. Благодаря чему вместо горечи на лице невольно возникает горькая усмешка. Так себе утешение, но всё лучше, чем могло быть.

Вы ещё здесь? Не устали от экскурсии в незавидную жизнь обитавшего когда-то на задворках городка Лимерика мальчишки? Может быть, вы даже заинтересовались? Тогда вперёд в книжные магазины и на бесплатные сетевые ресурсы, потому что ставшая в своё время бестселлером книга, действительно, стоящая!

Александр Молчанов, «Газетчик» (2015)

Честно говоря, когда я переворачивал страницы примерно в середине книги, во мне крепло решение оставить «Газетчика» без отзыва. Да, суровое и жестокое начало меня заинтриговало, но последовавшие вслед за этим события так отличались от происходящего в завязке, что возникало ощущение, будто под одним корешком, в один файл то ли по ошибке, то ли по какой-то совершенно мне непонятной причине сшили две разные книги! Но история вышла компактной и поэтому я решил читать до конца. И, как оказалось, не зря!

Spoiler:

1996 год. В самом разгаре «лихие» 90е. Борис Ельцин только что переизбрался на второй срок. На трассе Москва-Архангельск сержант ГАИ Олег Малышев совершает роковую ошибку, тормознув серебристую «Волгу». Ему бы извиниться, да отпустить водителя, чтоб ехал своей дорогой. Сделал бы так и служил бы себе дальше, но попутал бес и случилось иначе. До такой степени иначе, что не сдержавший себя страж закона так и остался лежать недвижным телом на трассе в компании остова уже не серебристой, а чёрной от гари машины, угнанной не у кого-нибудь, а у помощника депутата Государственной Думы.

Для тихой провинции странное и жуткое происшествие на дороге — это уже головная боль! Но беда ведь не приходит одна и по этому подлому закону в близлежащем посёлке Шиченге пропадает без вести школьница. В довершении всего нелёгкая приводит в общий переполох ещё и корреспондента областной газеты, редакция которой оставила от греха подальше без внимания жестокое убийство на трассе, заинтересовавшись исчезновением несовершеннолетней. Какой после этакого двойного электрошока станет жизнь в деревнях, слитых для статуса на бумаге под гордым определением посёлка? И что интересного сумеет узнать газетчик, если, конечно, пронесёт его лихое и он не отправится к праотцам на самом интересном месте?

Видели когда-нибудь как умельцы выкладывают разные причудливые фигуры из костяшек домино? Наверняка видели. Может быть, и сами занимались чем-то подобным, только не на таком уровне сложности, какой иной раз показывают в развлекательных шоу на ТВ. Вот и происходящие после сцены на трассе события не дать ни дать ни взять, самый настоящий эффект домино.

Таинственный Лупоглазый угонщик сделал своё кровавое дело и был таков. Милиция Шиченги в лице начальника райотдела Соловьёва и его двадцатидвухлетнего подчинённого Павла Пшеницына чертыхается, сплёвывает от досады, но всё-таки начинает расследование. Кто-то глупит на ровном месте. Другой пугается и выдумывает шут знает что, подтверждая известное выражение о том, что у страха глаза велики! Третий идёт верным путём, но потом сворачивает в сторону по личным мотивам. Четвёртый вообще ни при делах, потому что падающие одна за другой костяшки местного домино возымели неожиданное действие, заставив его переосмыслить жизнь и пока не поздно попытаться изменить хоть что-нибудь к лучшему.

Читаешь обо всём этом и невольно хочешь вот здесь улыбнуться или даже посмеяться, а вон там хочется поморщиться от досады, а то и сплюнуть. Где-то ещё не можешь удержаться от того, чтобы покачать головой, да ещё и покрутить кому-то из персонажей пальцем у виска. Вообще в жанровой графе на сайтах книга описана, как детективный триллер в атмосфере отечественного нуара. И так оно на самом деле и есть, но только для завязки с развязкой, когда основная масса событий - это самая настоящая трагикомедия положений!

И вот, когда от ещё не потревоженных цепной реакцией доминошек останется совсем уж всего ничего, когда Шиченга загудит словно растревоженный улей, из-под всей этой неразберихи начнут проступать контуры пусть и не самой глубокой, но всё-таки заслуживающей внимания драмы своеобразного пробуждения жившего всё это время не своей жизнью человека. Немного погодя, открывшись читателю и одному из персонажей с неожиданной стороны, уже казалось бы потерянный провинциал решает в кои-то веки, пусть и не лучшим образом, но всё-таки взять судьбу в свои руки. Неважно сможет он чего-то добиться или потерпит крах. Всё равно его отчаянная решимость станет одной из тех искр, что создадут настоящую автоматную очередь, которую книга выдаст со своих последних страниц по читателю!

Ничего себе описание финала, да? Но иначе и не скажешь. Даже при описании самой что ни на есть бытовухи книга не заставляет читателя погружаться в тяжкие раздумья, продвигаясь вперёд со скоростью нескольких шагов в минуту. Проще говоря, роман получился в целом бодреньким. А на финишной прямой так и вовсе события буквально сыплются на голову читателя. Нити судеб обрываются одна за другой. Да ещё заваривший кашу, но до последнего никак себя явно не проявлявший Лупоглазый возвращается, чтобы расставить все точки над i. И вроде бы ничего особенного в этом персонаже нет, но чем дальше читаешь, тем больше вокруг него начинает возникать и расширяться мистический ореол. Обыкновенный в общем-то уголовник становится ни много ни мало колдовством во плоти, самым настоящим неумолимым демоном, который создаёт хаос одним своим присутствием неподалёку.

В общем, помаялся, конечно, газетчик, но в целом командировка удалась. Как не крути, а материал в руки пришёл хороший. Тут вам ведь и романтика, и должностные преступления, и фанатизм на почве былых времён, и трагедия непонятого человека, и целая серия жестоких убийств! Драматично, скандально, то есть как раз то, что нужно! Только ни в одной газете вы ничего об этих событиях не найдёте, а, если чего и найдете, знайте, что там всё с ног на голову перевёрнуто. Отчего такая несправедливость? Может быть, потому, что всё у нас, да и не только у нас, как-то так и происходит? А, если всё-таки хотите знать, как дело было, открываем и читаем книгу! И нет, эта история совсем не из числа тех, что давят грязью и безнадёгой. Оно здесь, конечно, есть, но за исключением нескольких эпизодов в очень даже умеренных количествах.

А, если серьёзно, книга и вправду стоит потраченного времени. Хотите немного пощекотать себе нервишки? Найти на денёк-другой одного или нескольких персонажей, за которых можно переживать? А вот на погружение в объёмный детективный роман с продолжительной интригой и звенящим в воздухе напряжением никаких сил нет и времени тоже? Тогда, возможно, «Газетчик» — как раз то, что вам нужно.

Виктор Джин, «Из декабря в Антарктику» (2018)

Вы раздавлены и сломлены судьбой, проживаете день за днём и не можете найти покоя в железобетонной хватке мегаполиса? Кажется, книга, от обложки которой веет морозцем, как раз для вас! Потому что именно на её страницах вы найдёте историю уникального личного опыта, пережившего личный кризис автора, чей язык напомнил мне творчество французского писателя Жан Мари Гюстава Леклезио.

И поскольку я частенько рассказываю почему взялся читать именно эту книгу, а не какую-нибудь другую, скажу, что скачал, открыл и дошёл до последней страницы «Из декабря в Антарктику» как по своему желанию, так и по предложению, бесплатно поделившегося fb2 файлом, автора. За что, конечно, моя ему благодарность!

Spoiler:

Главным образом первый и пока что последний роман Виктора Джина привлёк меня темой путешествия. Только двинулось авторское альтер-эго в путь из Санкт-Петербурга по миру вовсе не ради достижения какой-то конкретной точки планеты или очередного доказательства человеческих сил преодолением жестоких стихий. Так к чему стремимся, во что всматриваемся и во что вслушиваемся? В себя и в мир вокруг! Вот так просто и в тоже время почти непостижимо. И вот здесь, с вашего разрешения, я расскажу сначала о сплетённой из ярких и отчётливых, туманных, едва различимых и всё время ускользающих образов оболочки, а затем уже о застывшей где-то на грани между вымыслом и автобиографической реальностью сердцевине романа.

Я неспроста упомянул в первых строчках отзыва прозу Жан Мари Леклезио, потому что первые ощущения от чтения «Из декабря в Антарктику» были очень похожи на то, что я чувствовал, когда открыл для себя роман «Онича». Пятая из переведённых на русский язык книг пера избранного в 1994 году величайшим из ныне живущих французских авторов погружала читателя в мир мальчика Финтана и в его путешествие на пароходе из Франции в Африку, а затем и причудливые хитросплетения его жизни вместе с матерью и отцом на Чёрном континенте.

Поначалу во мне росло желание бросить книгу французского прозаика, потому что душа требовала активного сюжета, а развитие событий и образный язык Леклезио были нарочито ме-едлен-ными и тя-ягу-учими. Я пересилил себя, чтобы прочитать ещё немножко и потом уже решить продолжать перелистывать страницы или оно того не стоит. В итоге, Леклезио стал одним из моих любимых писателей именно за счёт своего стиля, неповторимого сочетания авторских описаний и темпа, который словно бы испытывает терпение на прочность, чтобы потом завладеть читателем без остатка!

С дебютом Виктора Джина у меня вышло примерно тоже самое. Так уж получилось, что перед этим я читал книгу с немного более активным и напряжённым сюжетом. Поэтому с несколькими десятками первых страниц пришлось потрудиться, чтобы переключить себя в состояние близкое к медитативному. Но дело не в этом. В основном описания яркие, сочные, буквально обволакивающие и увлекающие за собой. Читаешь и невольно оказываешься в джунглях, задыхаешься от горячего, полного влаги воздуха, чувствуешь как тропический лес хлещет тебя своими руками из ветвей и листьев, ощущаешь голыми подошвами ног каждый камушек, песчинку, корешок, укус муравья и чью-то кость.

А вот мы уже не продираемся сквозь дикую чащу, а погружаемся в собственное подсознание, отрешаемся от мира, чтобы попытаться найти и справиться с воплощёнными в невиданных образах страхами и слабостями. Возвращаемся в реальность, на раскалённый жарким солнцем городок в Южной Америке. Дневное светило печёт изо всех сил. Падающие с неба лучи становятся почти что материальными, приказывая всему живому замереть на месте и не двигаться. И всё живое, действительно, становится недвижно, но в тоже время, если присмотреться, каждый новый миг огромный и непостижимый мир становится немножечко другим. И всё всегда к лучшему, потому что таков закон.

Авторский текст в моём пересказе, конечно исказился, но должен же я был привлечь внимание, заинтриговать и, возможно, соблазнить тем, с чего сам получил удовольствие? Так в чём проблема? В том, что несколько авторских метафор показались мне… странными. Они не были плохими и в них не было ничего неприятного. Просто, когда я в очередной раз сталкивался с превращением видимого в невидимый образ, мне невольно вспоминалось выражение о том, что каждый смотрит на мир через свою, уникальную призму.

Посмотрев через страницы во многом автобиографичной книги, в ту самую призму, через которую видит свою жизнь автор, читатель словно бы пройдёт тест на родство душ и близость переживаний от счастья и от бед. И так уж вышло, что полностью стыковаться с ищущим себя путешественником у меня не получается. Правда, по сравнению с основной массой впечатлений это сущая мелочь. И, если кто-то прочтёт книгу, не почувствовав подобного, метафоры «Из декабря в Антарктику» станут сплошным восторгом!

Разобравшись с наполнением истории переходим к её стержню, к самой сути, с которой всё здорово и понятно, но одновременно и сложно. Зачем люди пускаются в путешествие? Множество людей проходят, проезжают и проплывают сотни и тысячи километров по необоримому и сладостному зову души, а также по воле неистребимого любопытства, спешащего вызнать всё о том, что откроется перед странником в неизведанном краю. Другие покидают родные места, потому что им попросту невыносимо там оставаться после какой-то трагедии или болезненной, личной потери.

Вот и путешественник из книги Виктора Джина отправился из угрюмого, заснеженного Санкт-Петербурга в пылающую жаром пустынь Африку, а затем и Южную Америку, на пляжах которых охваченная общим восторгом ожидания толпа встречает Новый Год в ярких платьях и футболках, а то и вовсе в бикини и трусах. Из декабря с пронизывающим до костей изнутри и снаружи морозом, переживший тяжелый развод и потерявший бизнес пустился в путь, чтобы справиться с болью одиночества, как-то одолеть воплотившихся в невиданных чудищ страхи, разобраться в себе, найти потерянного себя и свой путь. Увидеть, услышать, почувствовать мир, чтобы создать нового себя и начать новую жизнь!

Ух, сколько отражений этой темы было, есть и будет в кино и литературе! И многие авторы шли тем же путём, что и Виктор Джин, направляя своих персонажей к исцелению и воспитанию воли в русле так называемой философии New Age.

Да-да, автор не заявляет об этом прямо и его альтер-эго по сути собирает мозаику своего мировоззрения по кусочкам, но то, чему он учится в своём путешествии, как воспринимает мир, самого себя, свои желания, слабости, душевные раны и окружающих, в точности ложится на основные принципы, основы и направляющие истины так называемой религии «нового века».

Прислушайся к себе. Почувствуй каждую свою мышцу, каждый нерв и каждую клеточку. Ощути свою душу и познай её, чтобы встретиться с болью и... поблагодарить её. Потому что боль не враг, а учитель. Отрешись от мира, от всего, что видишь, слышишь, обоняешь и ощущаешь. Вырвись из клетки собственного разума и цивилизованной суеты. Потому что только так ты познаешь мироздание, всё живое и неживое по новому. Присмотрись хорошенько и осознай всю зыбкость грани между реальностью и воображением. Научись жить здесь и сейчас, наслаждайся моментом, чтобы не упустить ничего!

С частью авторских мыслей я согласен полностью, в остальном наши пути-дорожки расходятся. Вот, скажем, часть историй о том, как кто-то, терзаемый тоской и болью, по своему желанию, по воле случая или в силу непреодолимых обстоятельств отправился в путь, ведут к встрече с кем-то, кого терзает куда большая боль от куда более ужасной беды. Осознание чужой боли возвышает персонажа над собой, позволяя открыть новый смысл жизни и посвятить себя новому счастью.

И вот здесь я должен сказать, что вообще-то терпеть не могу ситуации, когда кто-то пережил нечто болезненное, сломался, днём не живёт, ночей не спит, хватается за голову, часами смотрит в окно, тихо плачет или наоборот, рвёт и мечет, потрясая кулаки в небеса, а рядом стоят люди, кривят губы, да укоризненно, а то и возмущённо качают головой. Такое происходит сплошь и рядом, потому что немногие понимают, что у каждого свой предел на излом и своя ахиллесова пята, не такая, как у другого.

И всё же моё субъективное не может успокоиться после описания маленького кусочка африканского маршрута, где сказано о том, что львиная доля всей работы на Чёрном континенте лежит на женщинах и детях. Автор и сам замечает торчащие из-под их кожи рёбра. А в одном из диалогов открывается интересная разница между мечтами тех, кто постоянно недоедает, но всё равно каждый день набивает мозоли, проливая по семь потов, и желанием человека, мало-помалу расправляющего плечи в новой жизни.

Отдохнуть хотя бы одну лишнюю минуточку, выспаться хорошенько, чтобы тело хоть как-нибудь восстановилось после всех трудов? Или летать по миру вольной птицею, не ведая границ? Очень и очень интересное противопоставление, из которого не следует ничего, кроме ни к чему не обязывающей влюблённости, перетекающей в ночь страсти. День сменяет собой ночь и вскоре происходит трагедия, знаменующая собой конец одного и начало другого этапа пути. Что не так? Просто сам удар злодейки-судьбы жизненный, а бывшие до этого события без сомнения насыщены эмоциями, чувственностью и страстью, но в плане переосмысления жизни получается как-то некрасиво.

Другая проблема в том, что с одной стороны книга вышла по-настоящему духоподъёмной, но словно бы незавершенной... И нет, дело вовсе не в открытой концовке. Всё-таки человек отправляется из места, где ему невыносимо, в неведомое куда-нибудь не только затем, чтобы залечить невидимые раны, успокоить мысли, увидеть мир в новых красках и вздохнуть, наконец, полной грудью. Нет, подобного рода психотерапевтические сюжеты призваны ещё и мотивировать человека на разбор оставшихся в прошлом ошибок, а затем определиться с тем, во имя чего или ради кого жить дальше.

И либо я что-то пропустил, не увидел и не прочувствовал, либо вот этого-то у Виктора Джина и нет. В одном-единственном диалоге проходной персонаж, запойный алкоголик Вася по прозвищу «Повар» одной-единственной репликой едва не сподвиг, ещё не ставшего путешественником, несчастного задуматься о возможных ошибках в прошлом. Может быть, сам того не ведая, он, пусть и отчасти, сотворил свою беду? Ну! Развиваем тему! Нет. Просто движемся дальше.

А куда? Ведь по ощущениям странствие по горам и долам, через пыль пустынь и лесные чащи, сквозь жару и холод как было, так и осталось средством, а не самоцелью. Разве что, ближе к концу читателю дают понять, что нашему герою вроде как суждено встретиться с женщиной, с которой у него уже случилась близость в пути. Госпожа судьба создаёт новый союз взамен утерянного? Мужчина и женщина, жаждущие уже не эйфории влюблённости, а любви, сойдутся, чтобы не расставаться никогда? Может быть, только с моего угла зрения всё слишком неопределённо. Хотя обычно я не против и очень даже за, если в финале вместо точки возникает многоточие.

Впрочем, это так в моём сложном восприятии. Потому что одна часть меня без сомнений улетает в высоты воображения, а другая требует чётких ответов о том, кто, где, куда, зачем и почему? А вот для тех, кто не будет заморачиваться подобными вопросами и даст волю чувствам, книга Виктора Джина может стать буквально открытием и бальзамом на душу!

Изабель Отисье, «И вдруг никого не стало» (2015)

Двое влюблённых и необитаемый остров. Выживание под аккомпанемент напряжённой драмы, медленно, но верно перетекающей в мелодраму со счастливым концом. Знаете, наверное, такие истории? Что-то вроде любовного романа «На острове» Трейси Гарвис-Грейвс или комедийной приключенческой мелодрамы «Шесть дней, семь ночей» С Харрисоном Фордом и Энн Хеч.

Конечно, двоим оторванным от цивилизации придётся исхитряться, чтобы добыть огонь, найти хоть что-нибудь для пропитания, сооружать жилище, всячески препираясь при этом меж собой, обзывая друг другая нехорошими словами, потому что нервы на пределе. Они будут ссориться, возможно, возненавидят друг друга на пару минут, часов или дней, но потом всенепременно станут счастливой парой до гробовой доски. Представили? Улыбнулись? А теперь ра-азворачиваем эту милую историю на 180 градусов!

Spoiler:

Молодая женщина и молодой мужчина из Франции — Луиза и Людовик — буквально воплотила собой известное выражение о том, что противоположности сходятся. Худенькая, коренастая брюнетка, младшая дочь, годами бывшая в тени старших братьев и обласканный любовью родителей единственный сын своих родителей, высокий мускулистый блондин с голубыми глазами! Они нашли друг друга в экстриме, потому что оба хотели вырваться из душной суеты Парижа. Вскоре родилась идея путешествия вдвоём на яхте. Естественно, они сомневались, но, в конце концов, отдали швартовы и поплыли навстречу счастью! И они, действительно, были счастливы ровно до тех пор, пока в один из дней из-за глупости не оказались запертыми на заповедном, необитаемом острове близ берегов Патагонии.

Скалы и песок, холод и лёд, пингвины с морскими котиками, да заброшенная китобойная база, где когда-то несколько десятков мужиков разделывали и перерабатывали туши убитых гигантов, толкая их вид на грань вымирания. Стоит только вчитаться в авторские описания природы, как тут же становится понятно, что для наслаждения милой, вдохновляющей, оптимистичной и полной любви историей надо найти какую-нибудь другую книжку.

Отчего же такая несправедливость? В том числе оттого, что, если не всё, то многое из описанного Изабель Отисье испытала в своё время на себе. Участвовавшая когда-то в кругосветной регате, покорявшая океан в одиночку и в команде, выжившая в нескольких кораблекрушениях, ставшая президентом французского отделения Всемирного Фонда дикой природы и кавалером ордена Почётного легиона, оставила парусный спорт, чтобы посвятить себя писательству.

К этому времени, самостоятельно и в соавторстве она выпустила уже девять книг и в том числе маленький, но драматичный и напряжённый роман о столкновении современного, привыкшего к комфорту человека с дикой природой, а также о последствиях, доводящих до края бездны и душу, и тело.

Какие там животные замечены на нашем острове? Пингвины и морские котики? Отлично! Те самые пингвины и морские котики из документальных фильмов о природе Южного полюса и близких к нему широт! Хотя зачем нам экран? Может быть, кто-то из читающих эти строки видел тех и других вживую, в зоопарке или в цирке? Вспомнили как дело было? Улыбнулись? А теперь вернёмся на остров, осторожно подберёмся к одной из стай и посмотрим на них. Эх, жаль фотоаппарата нет! Сейчас бы нащёлкать снимков себе на память и друзьям на зависть! А теперь выберем какого-нибудь одного пингвина и…

Убейте его. Избейте увесистой палкой! Изрежьте ножом! Ахнули? Ужаснулись? Возмутились? А ведь тушу ещё освежевать нужно, потом как-то сохранить добычу и приготовить, чтобы желудку привычнее было, но это уже опустим. Давайте уйдём отсюда на день, другой, третий, но только так, чтобы ни единой крошки и маковой росинки в рот не брать! Ждём и терпим до тех пор, пока усвоенный с молоком матери гуманизм не отступит под натиском тоски, одиночества, холода, голода и страха, рождённого древним, как сама жизнь, инстинктом самосохранения. Дотерпев до той поры, когда уже не будет мочи, вернемся к той самой стае и посмотрим на них совсем другими глазами.

Нет, человек не для того тысячелетиями развивал науку и культуру, чтобы, оказавшись отрезанным от общества, становиться дикарём. У нас есть разум и сила воли, а, значит, мы сможем выбраться даже с самого затерянного из необитаемых островов! Тем более мы должны и даже обязаны взять себя в руки и действовать, если на берегу лежит старый вельбот, которому достаточно восстановить проломленный стихией борт, чтобы воспользоваться возможностью вернуться домой.

Угрюмый остров дал Луизе и Людовику какое-никакое, но судно вместе с инструментами и древесиной с заброшенной базы китобоев. У влюблённых было всё, кроме необходимых навыков. Конечно, они имели общее представление о том, что, да как нужно делать, но на этом-то их знания и заканчивались. С другой стороны, если уж надо, почему бы не попытаться научиться новому? В конце концов, не у всех и не всегда были учителя! И порой человеку приходиться осваивать какую-то науку или ремесло самостоятельно, совершая в процессе кучу ошибок. Потому что ошибки — это в принципе нормально! И, если подойти к делу с умом и здоровым упорством, со временем всё равно произойдёт превращение пусть не в мастера, но в того, кто может!

А что, если при всём замешанном на желании выжить упорстве, ничего не получится? Кожа покроется мозолями и ссадинами, прольётся кровь, заболят суставы, заноют мышцы, уйма хорошей и не очень древесины станет ни на что не пригодным мусором, а результат… Результат выйдет таким, что одного взгляда будет достаточно, чтобы распрощаться с мыслью о спасении, о возвращении домой, в тепло, в безопасность. в уют, к родным! Да что ж такое! Почему мир так жесток?!

Никто ведь не может уметь всего. Это нормально! Поэтому во все века кто-то становился мастером своего дела, а другие в случае нужды платили ему за работу, время и материал. Вот только конец двадцатого и начало двадцать первого века стало настоящей эпохой великого множества сервисов всевозможных услуг. Мы занимаемся только собой, семьёй и работой, за которую получаем деньги, а со всем остальным обращаемся лично, по телефону или онлайн к специалистам. Да и самих себя вместе с семьёй по одной, другой, третьей причине поручаем в руки профессионалов. И всё вроде бы правильно. Так должно быть, но именно так, привыкнув к комфорту, мы теряем знания, без которых в чрезвычайной ситуации становимся беспомощными. Оказавшись лицом к лицу с бедой, цивилизованный человек пробует рыпнуться разок-другой, а потом сдаётся, проклиная на чём свет стоит злодейку по имени судьба.

Но довольно уже о выживании! В конце концов, мадам Отисье писала не фантазию на тему передач Беара Гриллса с канала «Discovery». Нет, «И вдруг никого не стало» — это роман о жестоком испытании, выпавшем на долю влюблённой в друг друга и в огромный мир пары, об их отношениях. Потому что те, кого свела настоящая любовь, безо всяких свадебных церемоний должны выдержать всё и быть вместе в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии.

А вот, если любовь только казалась настоящей, тогда не сразу, но рано или поздно чувства, бывшие как будто нерушимыми, пойдут трещинами. Мельчайшие слабости и ошибки вызовут сначала неприязнь, а затем и ненависть. После первого приступа ненависть, конечно, отступит, но затем вернётся, чтобы на пару с обострённым экстремальными условиями инстинктом выживания восстановить тех, кто любил, против друг друга.

Если бы мадам Отисье была мужчиной, дело, возможно, приняло бы кровавый оборот. Но и без этого вместо подвига взаимовыручки и самоотверженности читатель получает куда более простой, в общем-то естественный и даже в каком-то смысле логичный, но жестокий и аморальный поворот.

И вот здесь книга, а, значит, и отзыв могли бы и закончиться. Автору ничего не стоило создать коротенький, на несколько страниц эпилог о прибытии на остров какого-нибудь корабля, затем поставить последнюю точку и написать простое слово — конец. Что там случилось потом — это совсем другая история. Но нет! События на острове порождают своеобразную вариацию на тему «Преступления и наказания», происходящую уже не на глазах пингвинов, а в ярком свете софитов, призванных дать лучшую картинку множеству жаждущих сенсации фотографических и телевизионных объективов. Новый виток психологической драмы сливается в единое целое с драмой социальной.

Потому что после поступка, совершенного по импульсу или воле инстинкта, приходит отрезвляющее осознание. И, если только экстремальная ситуация испытала на прочность не само добро или наоборот эгоистичную подлость во плоти, а самого обычного человека, после спасения неизбежно последуют метания от радости к выжигающему изнутри стыду и ужасу. От желания признаться во всём к жажде молчать, чтобы не потерять возможность наслаждаться заново обретённой жизнью. От самобичевания к самооправданию, от твари дрожащей к право имеющему.

И всё не в одиночестве, не в кругу близких и друзей, а на глазах публики, которая хочет видеть, хочет слышать, хочет знать. Устроившись в уютных креслах перед экраном, нарезая овощи на кухне, разворачивая газету по утру публика хочет воспевать героев, которым случилось пережить немыслимое! И не дай бог герою в одном из интервью признаться в чём-то предосудительном, потому что образ героя должен быть воплощённым благородством или страданием, а лучше и тем одновременно, чтобы уж точно можно было поразиться и всплакнуть, разбавив тем самым скучную череду дней. И чтоб в том образе не единого пятнышка, не говоря уж о здоровом таком пятне не было! Не торопиться? Разобраться в причинах и обстоятельствах? Лишняя морока, когда всего-то и нужно быстро сменить аплодисменты на возмущенное улюлюкание и свист.

Вооруженная высокотехнологичными медиа современная толпа как она есть и едва выжившая женщина, балансирующая на грани безумия из-за борьбы совести и того, что в зависимости от угла зрения можно называть эгоизмом, защитным механизмом психики и, наконец, просто инстинктом самосохранения. Что в такой ситуации делать и как быть? Разделён ли мир чёткой чертой на чёрное и белое? Или есть какой-то другой, третий путь? И как жить после того, как выбор будет сделан? Описанию и раскрытию всех этих тем и вопросов автор посвящает несколько десятков последних страниц вроде бы совсем небольшого, но насыщенного романа.

На самом деле «И вдруг никого не стало» может прийтись вам по душе благодаря сплетению драматизма, жёсткого повествования происходивших на острове событий, а также целому ряду моральных дилемм и вскрытых автором болезней общества. Книга может заинтересовать и как обычное приключенческое чтиво. Правда, если начинать таким образом, то вскоре после того, как злополучный остров скроется за горизонтом, один жанр сменит другой и читателю может стать попросту скучно. И, наконец, злоключения влюблённых, развязка накопленного между ними напряжения и закрутившийся по возвращению в большой, цивилизованный мир драматичный клубок запросто могут вызвать отвращение вплоть до омерзения и отторжение.

Или всё-таки стоит хотя бы попытаться представить себя в той же ситуации и… На что пойдёт человек, чтобы выжить? Как далеко можно зайти, чтобы во что бы то ни стало спасти себя любыми средствами и любой ценой? Или всё же личность, разум, сила воли, душа смогут пересилить инстинкты, чтобы до конца остаться с близким человеком и тем самым спасти ему жизнь, в том числе и ценой собственной?